Мрачная ступа, подобно лошади с убитым всадником, несла на себе погибшую в бою ведьму по морозному, усыпанному звездами небу. Ее черные волосы развевались на встречном ветру, остекленевшими открытыми глазами она невидяще взирала вниз, на уснувший стылый лес.

Глава 12. Четвертая жизнь и волхв Двусмысл

Сорок пять лет миновали для кого-то быстро, а для кого-то в рабском унижении, пытках и страданиях потянули на целую, полновесную вечность. Батыя сменил Сартак, его Улагчи, а его Берке-хан, да сколько их малых и больших ханов на Русь потешиться приходило – не счесть.

А Яга впервые проснулась в гробу. Она не знала, что несколько десятков мышей выгрызали нишу для упокоения убиенной госпожи в широком дубовом бревне. Денно и нощно строили лесные да болотные твари хозяйский гроб, а леший на них покрикивал – руководил. Получилось на загляденье!

И вот теперь ожившая девица, укрытая тончайшим саваном, плавно села в домовине и сладко зевнула. Затем резко смахнула с себя пыльную ткань, потянулась от долго сна, изогнулась станом, мурлыкнула себе под нос:

– Как шибко любви-то хочется!

Скрюченный пень в углу хаты зашевелился и радостно заскрипел – Аука вновь разучился разговаривать, да и ворон подзабыл речь человеческую, но довольно курлыкнул совсем как сытый журавль.

– Аука, Цыпонька, родненькие мои! Вы меня ждали? Сколько зим прошло?

Леший зашевелился, вскинул корни, заменяющие ему руки и ничего не сказал, а умный Цыпонька смог ответить:

– Сорок пять – Баба Ягодка опять!

Внезапно колдунья вспомнила последние мгновения своей предыдущей жизни, охнула, встрепенулась, схватилась за раскуроченный Вием бок и успокоилась. Там все было нормально – гладкая, розовая, новенькая кожа, как животик у младенца, и никаких намеков на то, что здесь когда-то зияла черной пустотой страшная рваная рана, залитая кровью.

Яга довольно поцокала языком, и выбравшись из уютного гроба, пошлепала босиком в изумительное рассветное утро.

Впервые за истекшие века возрожденная колдунья призадумалась. Одна жизнь сменяет другую, а она по-прежнему не умеет ни читать, ни писать. А вот если бы умела?

О да! Бабе Яге было бы, что записать. Но как найти зерно знаний в этом дремучем лесу? Началась четвертая жизнь, и потекла тонкая струйка непрерывного времени. Надо было поторапливаться. Грамота сама в лесную избушку не придет. Учителя искать надобно, и случай подвернулся.

Наступающий день обещал быть удивительно солнечным. Небесный свет просачивался в самые потаенные закоулки чащи. В это летнее утро Яга собиралась посвятить обычным житейским радостям: подобрать пыль с укромных уголков, приготовить себе кашу, сварить лечебных снадобий, пошептать что-нибудь, может быть, и до боевых зелий руки дойдут. Но не удалось ведьме сохранить безмятежное настроение. Сегодня ей приснилась одна из старинных жертв и все утро маячила перед глазами, мерещилась. Старый грех навеял странные воспоминания.

Девушка.

Такая же чернявая, как и сама Баба Яга в ее повторяющейся юности. Но почему же она не кричала? Не хрипела, не металась, не звала на помощь. Почему? Ведь так делали многие последующие, все остальные, но не эта жертва. Она лежала на закланье, обездвиженная страхом или ядом – Яга уже не помнила, а над ней в несдержанном ожидании нависла нетерпеливая Скверна. Девица не издала ни звука. Вечная ведьма сосредоточенно целилась в её грудь.

И зачем только она заглянула жертве в глаза! В черных зеркалах расширенных зрачков этой странной девушки убийца увидела свое собственное отражение: немолодую страшную женщину с гневной безумной маской вместо лица. Она лишь палач, выполняющий грязную работу.

Для него, для владыки!

Разглядев свой образ в глубине чужих очей, Яга замерла на краткое мгновение, ужаснувшись, опустила глаза, затем посмотрела снова. Увиденное обескуражило матерую ведьму. Что же читалось на лице девицы? Жалость? Да. Жалость. «Да кого она там пожалела? – мысленно возмутилась Баба Яга. – Меня? Себя пожалела бы!».

Лесная ведунья не могла успокоиться и потому обидчиво сокрушалась, помешивая нечто серое в своем котле:

– Я властительница этого леса, стражница мира мертвых. Меня не за что жалеть!

– Не за что, – скрипуче подтвердил Цыпонька.

Ответ, конечно, емкий, но правдивый ли? В тот день эта убиенная девка унесла с собой в Навь тайну, которую теперь никому не разгадать. Но все же был один шанс раскрыть этот секрет. В руках девушки была небольшая, но увесистая котомка. В тот день, когда Баба Яга налетела на торговую ладью с полосатыми парусами и украла эту молодую женщину, сума выпала из рук пленницы и теперь должна была лежать где-то в лесу.

В тот же вечер ведьма достала с верхней полки заговоренный клубок Варуна и назвала ему конечную цель. Волшебный клубочек резво выпрыгнул из рук и с нечеловеческой скоростью помчался вдаль. Баба Яга шагнула из избы и неспешно отправилась в путь, наматывая свободный конец нити на палец. Сумка нашлась довольно скоро, она была сшита из грубо отделанной коровьей шкуры, ничего примечательного, а вот внутри обнаружилась находка поинтересней.

Книга! Настоящая рукописная книга.

Бабе Яге уже попадались такие, она бережно хранила их, хотя ряды закорючек и не внушали ей особого интереса. Книги были большой редкостью, просто выкидывать их было бы расточительно, к тому же в книгах попадались интересные картинки или красивые витиеватые узоры.

Баба Яга не ошиблась в своих ожиданиях и в этот раз. Быстро пролистав фолиант, ведьма обрадовалась – пускай картинок было и не так много, но они оказались цветными и очень изящными. Первая картинка изображала женщину с младенцем на руках, а над ними сверкала остроконечная звезда.

Раньше ведьма не нашла бы в этом ничего интересного, но сейчас ее поразило выражение лица ребенка – его взгляд пронизывал Ягу насквозь. Она никак не могла от него скрыться.

Жалость! Жалость и любовь, жалость и любовь. Вот, что читалось в глазах младенца на руках страдающей женщины.

Как странно.

А сегодня Баба Яга взяла с полки эту сохранившуюся пыльную книгу и долго всматривалась в изображение мальчика, вспоминая своего сыночка, вздыхая и вздыхая.

Она хотела полистать истлевшие листы и полюбоваться другими цветными картинками, но новый запах привлек ее внимание. В лесу появился кто-то чужой.

Яга, как опытная легавая сука, втянула ноздрями вязкий воздух еще раз, постепенно вытягивая шею и прикрывая глаза. В череде знакомых обыденных запахов возник еще один едва заметный штрих. Человек. Мужчина. Не стар, но и не молод.

– Русским духом пахнет! – воспрянула ведьма. – Услужливые аспиды, милые рабы, раскройте крылья свои ярые. Упоите присельщика незваного, приплодите егов к стопам моим.

Через пару минут из-за низких грозовых туч в небе вывалились две стремительные тени. Существа были не больше пары саженей в длину, но летели так быстро, что не сразу и разберешь, кто это.

Две длиннокрылые виверны [37] : Дива Сестрица, переливающаяся разнообразными чудными цветами, а рядом с ней Ночной Братец, который был чернее самой безлунной ночи. Он-то и ухватил мужчину, которого требовала принести Баба Яга. Черный аспид снизился, разжал свои антрацитовые когти и небрежно бросил добычу к ногам властительницы леса.

– Тише, тише, ты, проказник! – гаркнула Яга и погрозила кулаком, пронзительно свистнувшей летучей рептилии. – Стрясешь ему голову! Мне нужны живые! Какой нам прок от покойника?

Мужчина с редкой сединой на висках и в кучерявой бороде лежал на боку, и казалось, даже не дышал.

Ведьма с любопытством разглядывала его. Высокий, скорее долговязый, худой – видать, голодный, сопит – значит, живой. Нестарый, приятный на вид дядька. Очень даже приятный!

Яга заметила, что бородатый мужчина подпоясан обычной волосяной веревкой, а на нем неинтересные подвесочки из соломы. Хламида серая, заношенная, но сапоги кожаные! Да и на мизинце левой руки неприметный перстенек с камушком к ладошке, а в правой руке зажат свежий посох. Видать, недавно сломлена палочка, но уже волшебной силой заряжена! Ох, не прост сей пленник оказался.