– Какая великая книга! – обрадовался Двусмысл, принимая из рук волшебной ученицы большой черный том. – Что за редкость такая? Глаза волхва загорелись от восторга. – Остромирово Евангелие! – с благоговейным трепетом прошептал он.

Волхв аккуратно перелистывал древние страницы и приговаривал:

– Уставом писано! – а то и восхищенно восклицал: – О! О!

Яга стояла рядом и тихо гордилась. В этот момент у нее от радости, что угодила своему учителю, светились румяные щеки и даже уши.

Волхв смущенно кашлянул и тихонько вымолвил:

– Видишь ли, я не щепетильный сторонник новых богов, да и старых-то не очень жалую, но эта книга просто прекрасна. Откуда она у тебя?

– Эту книгу я у купца Корепана на речке забрала, – брякнула она и сразу осеклась. – Ну, он не шибко-то и был против…

Из двух досок, что попрямее, Яга соорудила стол для писанины и теперь все дни и ночи напролет нетвердой рукой выводила капризные буквы.

– Аз, буки, веды, глаголь, – бубнила себе под нос ведьма. – Рцы, слово, твердо…

К концу лета 1290 года научилась достаточно бегло читать. С прописью оказалось сложнее, но наставник умудрялся понимать ее нацарапанные кованым гвоздем берестянки. Яга радовалась своим успехам, как дурочка за амбаром.

В первых числах осени пришли тревожные вести. Несметные полчища собрал неизвестный ордынский царевич, на Смоленск пошел. Трудно русским людям, ой как трудно натрыжного и наянливого врага приструнить.

Новости эти Цыпонька на крыле принес, сказал, что беда сплошная, окрест злые узкоглазые воины промышляют. Грабят и убивают. А главное, черный призрачный великан за спиной и монгольского вождя маячит, но людскому глазу он невиден. Не замечает его никто, а ворон вот заметил и то случайно.

Баба Яга раздраженно повела бровью и вымолвила:

– Ить я тепереча шибко умная стала. Пойду, уменье свое на ордынцах отточу, а ты меня жди тут. Смотри не балуй!

Двусмысл округлившимися глазами молча наблюдал, как ведьма ловко запрыгнула в высокую, узкую ступу и взмахнув помелом и пестом, взмыла, чуть ли не в облака.

Такая магия ему была не подвластна. Все это было просто поразительно, но он не мог терять ни одного выпавшего удачного мгновения. Впервые за пару последних месяцев появился шанс учинить побег.

Двусмысл бросился в избушку, быстро покидал в суму нехитрый скарб, развернулся к двери, чтобы бежать в лес, чащу, глушь, чтобы вырваться, чтобы исчезнуть, раствориться в сумрачных просторах, но замер, глядя на открытую книгу. Это был Радогост, древняя летопись тысячелетий, неизвестная многовековая героическая история русичей задолго до крещения Руси. О существовании этой книги Баба Яга сама забыла и достала ее из-за печи всего лишь пару дней назад.

Великая Книга существовала в единственном экземпляре и, конечно же, была практически бесценна. Целых три мига Двусмысл боролся с желанием прихватить с собой это сокровище. Цыпонька каркнул и закричал:

– Ты что удумал, безумец?

И волхв не решился в этот раз притронуться к величайшей славянской книге, рванулся вон, а седой от старости ворон все кричал и кричал вослед:

– Опомнись… вернись… госпожа тебя поймает… ты пожалеешь…

Но Двусмысл уже не слушал преданную своей хозяйке мудрую птицу. Миновав тын с черепами, он углубился в густую чащу. Волхв бежал, не разбирая дороги, бежал, перепрыгивая толстые, торчащие из земли корни, подныривая под тяжелые ветвистые лапы старинных елей.

Двусмысл не оглядывался.

До встречи с Бабой Ягой он всерьез считал себя величайшим кудесником, но теперь крепко усомнился в этом и тем не менее знал, что от чужой магии можно сбежать, никогда не оглядываясь в прошлое, смело взирая вперед, в грядущее – только так и никак иначе.

Подспудно волхва грызло желание остаться у Бабы Яги, окунуться в драгоценную толщу знаний, хранящихся в Радогосте, но и шанса для побега в другой раз могло и не выпасть. Свобода важнее любых сокровищ!

Он хотел бы изучать эту книгу, но притронуться к ней не посмел. Двусмысл нутром чуял, что ежели эта всесильная ведьма бросится в погоню и все-таки поймает его, то без книги в сумке, может быть, еще пощадит, а вот с украденной реликвией наверняка жестоко покарает и казнит.

Волхв Двусмысл умел ходить по лесу, не боялся его и внимательно следил за набегающими ветвями и корягами. Он уже перешел на быструю ходьбу, а затем и вовсе остановился перевести дух.

Беглец удалился от страшной ведьмы на две версты, но что-то подсказывало ему, что он по-прежнему в опасности и надобно идти дальше. Необходимо выйти за пределы урочища, в поле, в степь, к поселению, к печи. Там власти Бабы Яги нет.

Двусмысл задрал подбородок, придерживая рукой бесформенную шапку и пытаясь уловить нужное направление движения, что-то для себя решил и продолжил свой беспутный путь.

Глава 13. Пошли вон, ордынцы!

Меж тем, Баба Яга быстро набрала высоту и скорость, обогнав удивленную стаю гусей. Ведьма часто отталкивалась помелом от чего-то невидимого в сыром воздухе, все более и более разгоняясь.

Ворожея неслась на попутном ветре в своей ступе к облаку пыли на горизонте. Тысячи лошадей ордынцев-грабителей превращали луга с разнотравьем в вытоптанные пыльные дороги без единой травинки.

Завидев врагов, вечная ведьма обрадовалась. Она придумала уникальное заклинание, и ей не терпелось опробовать силу боевого заговора и, если успеет до вечерки, то и еще парочку свежих заклинаний испытать.

Внизу мелькнула Смоленская крепость. Там жгли костры, разогревая смолу, готовили пики и стрелы, кое-где бегали людишки. Яга видела, как открылись западные ворота, через которые выехала цветастая кавалькада литовских рыцарей в крестах и перьях.

– Побёгли, предатели, – с пониманием дела прокомментировала Яга. Она смотрела вниз на других воинов, на русичей. Крепкие, плечистые, бородатые мужики, облаченные в кольчуги с коваными пластинами на груди и плечах. Начищенные заостренные шлемы отбрасывали солнечные зайчики, когда небесные лучики пробивались вниз.

Защитники Смоленска действовали без суеты, слаженно, готовясь к обороне, но внутренним взором Баба Яга видела их обреченность и уныние, повисшее над городом.

– Это еще что за диво? – прошептала Баба Яга.

На заостренной крыше самой высокой башни Смоленской крепости восседала огромная птица Сирин с женским страдающим лицом и пела заунывную погребальную песнь – жуткую и трагичную. Она рыдала и стенала, оплакивая защитников, но люди ее не видели. Мечники и лучники на стенах крепости недоверчиво поглядывали друг на друга, но страшной песни не слышали – они чувствовали боль будущей утраты, ведь смерть подступала все ближе и ближе к городу.

Баба Яга посмотрела дальше, обозревая рвы и подъемные мосты, и вдруг заметила ночные всполохи в небе – и это в полдень!

Ведьма прищурилась и черные стремительные тени проявились на фоне светлого неба, подобно угольям на белоснежном покрывале изморози.

– Ах, закромешные фурии! Да еще так много! Их призвали из второго круга пекла! – пораженно воскликнула ворожея и спокойно добавила: – В таком случае смоленские защитники обречены.

Баба Яга нервно хихикнула и, заложив крутой вираж, направилась в стан монголов, здесь все было ясно: Смоленск, как когда-то Рязань, падет, не пройдет и недели, а то и еще раньше.

Пролетев под самыми тучками, она прочертила небо черным росчерком.

Там, внизу ордынский безымянный принц повелел установить на бугре большой желтый шатер высокой ставки. Хан никуда не торопился, он знал, что русский город обречен и теперь никуда от него не денется.

Неграмотный, но спесивый младший хан, правнук Чингисхана, высокомерно рассудил, что его промедление нагоняет все больше и больше страха на смоленских жителей, а это доставляло ему томительное удовольствие.

Яга даже увидела его сытую, раскосую морду, со склизким от застывшего бараньего жира ртом.

– Несчастная Русь! Когда же эта орда иссякнет? Ох…