Лось не спеша оседлал гнедого поджарого жеребца и уже собирался садиться в седло, когда его внимание привлек к себе Ара. Меченый прятался за углом и не то приглядывался к чему-то, не то напряженно прислушивался. Странное поведение товарища озадачило Лося. Он оставил повод и направился к меченому. Ара обернулся и с досадой хлопнул себя беретом по колену.

— Слизняк, — сказал он, — на этот раз настоящий.

— А что, бывают какие-то другие слизняки? — удивился Лось.

— Видел я тут недавно одного, — Ара понизил голос, — одет как слизняк, но даю голову на отсечение, что он не из наших мест.

— А что ему нужно было в замке?

— Это я и хотел бы узнать. Он разговаривал о чем-то с Данной.

— Так спроси у Данны, кто он такой, — рассердился Лось.

— Она не скажет. — Ара напустил на себя таинственный вид.

Лось знал страсть товарища ко всевозможным загадочным историям и потому только рукой махнул.

— А ты куда собираешься? — в свою очередь спросил любопытный меченый.

— Дело есть, — не слишком дружелюбно махнул рукой Лось.

— Вот я и говорю, кругом сплошные тайны, и у всех рот на замке.

Лось усмехнулся и прыгнул в седло. Мелькнула было мысль: а не прихватить ли с собой Ару, но он ее отбросил — владетель Ингуальдский не станет хитрить в деле чести.

У одинокого дуба Лося уже поджидал владетель Лаудсвильский. Лицо нордлэндца было спокойным. Какое, в сущности, дело Лаудсвильскому до того, что меченый продырявит приграничного владетеля? Благородный Рекин даже смерть своего земляка Сивенда перенес удивительно легко.

— Владетель Ингуальдский задерживается, — извинился Рекин.

Лось равнодушно кивнул и бросил повод слуге. Другой слуга стоял в двух шагах от первого, держа в поводу коня своего хозяина. Лось лишь мельком скользнул взглядом по их унылым лицам.

— По-моему, едут, — окликнул меченого Лаудсвильский.

Лось обернулся на его слова, подставив свой защищенный лишь беретом затылок рослому слуге Рекина, тот сделал шаг вперед и ударил сержанта кистенем по голове. Лось рухнул на траву как подкошенный.

— Поосторожней, ты, — набросился на слугу Рекин, — он мне живой нужен.

— Ничего, хозяин, — подобострастно улыбнулся головорез, — у колдунов черепа крепкие.

Глава 8

КАПИТАН МЕЧЕНЫХ

Чуб появился в Ожском замке неожиданно, воспользовавшись одному ему известным подземным ходом. Тор неоднократно пытался выяснить, каким путем капитан проникает в его дом, но, облазив все подвалы, так ничего и не обнаружил. Расспрашивать Чуба он не хотел, тот мог расценить его любопытство как недоверие. Капитана меченых сопровождали два сержанта, Леденец и Шорох. Леденец, рослый широкоплечий малый с насмешливо прищуренными глазами, довольный произведенным эффектом, добродушно улыбнулся товарищам. Шорох, стройный меченый с кошачьей гибкостью в движениях, стремительно обежал глазами все закоулки зала и лишь затем поприветствовал присутствующих.

— Ты под стол загляни, — посоветовал Ара.

Леденец захохотал, Чуб улыбнулся, и только Шорох остался невозмутим. В его обязанности входило обеспечение безопасности капитана меченых, а Шорох был человеком долга.

Тор, встревоженный исчезновением Лося, встретил капитана без обычного радушия. Молча он протянул руку Чубу и даже не поморщился от сильного пожатия. Капитан с удовольствием отметил про себя, что Тор не уступает силой своему отцу.

— Рассказывай, — Чуб удобно устроился в дубовом кресле, жалобно заскрипевшем под его мощным телом, и с наслаждением вытянул натруженные ноги.

— Лось пропал. — Тор остался стоять, глаза его грустно смотрели на капитана.

Глаза Гильдис. У Туза глаза оставались холодными, даже когда он улыбался. Да и чувства свои Туз скрывал более умело. Тор сильно проигрывал своему отцу в решительности. Что значит воспитание вне стен Башни. Нынешнее поколение меченых не знало тисков жесточайшей дисциплины, через которые прошел Чуб. И результат налицо: даже такой великолепный материал, как Тор, дает слабину при первом же серьезном столкновении с действительностью. Неужели он, капитан, ошибся, дав возможность этим крикунам вырасти без неусыпного надзора молчунов? Чуб вспомнил собственное детство и поморщился — он разделял ненависть своего сержанта к молчунам, но, в отличие от Туза, понимал, что без них Башне не бывать. Ожские меченые были его резервом в предстоящей борьбе с молчунами за реальную власть над Башней, а то, что эта борьба скоро разразится, он не сомневался.

— Знаю, что пропал. — В голосе Чуба не было и тени сочувствия, на которое рассчитывал Тор. — Какие ты принял меры к розыску?

— Мы облазили всю округу, но никаких следов не обнаружили, — пояснил Рыжий.

— Молодцы, — насмешливо похвалил Чуб. — Если бы я не появился в замке — вы бы так и продолжали рыскать по Ожскому бору, высунув языки? Лось не младенец, чтобы заблудиться в трех соснах. Кому было выгодно исчезновение Лося? Кто точил на него зуб? Что тебе известно об агентах серого ордена?

Тор угрюмо отмалчивался. Ему не нравился тон капитана, в душе закипало раздражение и против Чуба, и против самого себя.

— Кто натравил тебя на Ульфа?

Глаза Тора плеснули яростью. Чуб наблюдал за ним с интересом: похоже, он недооценил мальчишку — в нем был огонь. Жаль только, что вырывался этот огонь не тогда когда нужно, и грозил спалить не того, кого требовалось! Чуб неожиданно рассмеялся.

— Ладно, — сказал он, обводя глазами притихших меченых, — я вовсе не хотел обидеть тебя, Тор, но вам пора уже научиться различать, где друг, а где враг.

— О смерти отца мог бы рассказать мне ты, но не сделал этого.

Смерть Ульфа не огорчила капитана меченых, рано или поздно его все равно пришлось бы убрать. А вот что касается обстоятельств смерти Туза, то у Чуба были обязательства перед Гильдис, нарушать которые он не торопился. Но случилось то, что случилось. Скорбеть о смерти отравительницы капитану меченых не пристало, но просто Чубу было почти жаль эту женщину. Со смертью Гильдис ушло что-то важное из его жизни, оборвалась еще одна нить, связывающая его с прошлым, страшным, трагическим и горьким, Оставалось настоящее, оставался и долг перед павшими, который надо оплатить с лихвою.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Бьерн Брандомский, — нехотя отозвался Тор.

Чуб только головой покачал: мог бы и сам догадаться. Брандомскому мешал Ульф, и он устранил его с редким изяществом. У Бьерна есть чему поучиться даже капитану меченых.

— Как звали индюка, которого Лось отправил на тот свет?

— Сивенд Хаслумский, — с готовностью подсказал Чиж.

Надо полагать, родственник Бента Хаслумского, первого министра короля Рагнвальда. У Чуба были свои осведомители в Бурге, в том числе и при королевском дворе. О владетеле Бенте говорили как о человеке хитром и умном, но сын, видимо, оказался не в отца, коли дал себя устранить столь простым способом.

— Что еще примечательного случилось за это время?

— Ара видел недавно чужака в замке, — вспомнил Рыжий. — Он разговаривал с Данной.

Чуб нахмурился: неужели Чирс затеял свою игру, не поставив его в известность? Или горданцу просто захотелось увидеться с сестрой? Вообще-то сентиментальность не в характере Чирса, но кто знает, что связывает брата и сестру, выросших на чужбине и растерявших всех своих родных, у Чуба не было сестры и не могло быть, но чувство потери ему хорошо известно, и он много бы дал, чтобы после той страшной бойни уцелел хоть кто-то из его друзей. Будь она проклята, эта Гильдис! Если бы не память о друге и не маленький Тор — Чуб расплатился бы с ней полной мерой. Все могло быть по-другому. Все.

— Высокий, смуглый, с маленьким шрамом над верхней губой? — спросил капитан.

— Смуглый, — кивнул головой Ара, — не слишком высокий и не слишком молодой — седина в волосах.

«Значит, не Чирс», — с облегчением подумал Чуб. Не то чтобы он не доверял горданцу, но кое-какие сомнения на его счет питал. Впрочем, дело не в Чирсе, а, видимо, в самом Чубе, который не мог себя заставить поверить даже молчунам. Наверное, только Лосю он верил всегда и во всем, но Лось еще мальчишка, что он и доказал самым нелепым образом.