— Прошу, ваше высочество, — я указал рукой на кресло, стоящее перед столом, на котором была развернута карта. — Если быть откровенным, то вы меня застали в Киле, потому что я ожидал вашего приезда. Так что давайте не будем терять еще больше времени. Лично я хочу встретить Новый год в Берлине, и, надеюсь, вы не будете против этого возражать?

Глава 10

Шверинский замок располагался на острове, посреди живописного озера, занимая практически всю его площадь, что приводило к периодическим затоплениям подвалов и подземелий. Зимой же здесь было очень холодно, потому что сквозняки, прилетающие с ветрами не сдерживаемые ничем из-за скованной льдом глади озера, невозможно было ничем заткнуть, они все равно находили лазейки в древних стенах замка, весело врываясь внутрь и выстужая комнаты. Герцоги Мекленбургские уже на протяжении нескольких поколений пытались сменить свою официальную резиденцию, даже несколько раз переносили столицу, но каждый раз возвращались обратно в Шверин и продолжали жить в этом замке, который ненавидели всем сердцем.

Никто так и не дал ответ на вопрос, чем именно руководствовались предки герцогов, построивших замок именно здесь. Да, его трудно взять в осаду, но и убраться с острова, в случае оной, также не представляется возможным. И подземных ходов сделать нельзя, да и просто выскользнуть через черный ход, прикинувшись прислугой.

Обо всем этом думал лежащий на кровати под балдахином Петр Румянцев, тупо разглядывая нависшую над ним ткань. За все время, которое он провел в этих стенах, он так и не смог приучить себя к тому, чтобы снять рубаху, отправляясь в опочивальню. Более того, на второй день, он велел своему денщику вытащить из багажа своего три комплекта одежды, которую приказал сжечь в тот момент, когда они будут отсюда выезжать. Более того, зная, что ему предстоит иметь дело с насекомыми, коих было в замке великое множество, потому что из-за вечной сырости избавиться от них не представлялось никакой возможности, Петр стал носить парики, которых уже очень давно не было в его гардеробе. Он вынужден был купить несколько, чтобы скрыть под ними свою почти лысую голову, потому что постриг волосы настолько коротко, насколько только сумел, а внезапно приобретенная брезгливость заставляла его стать очень придирчивым к выбору дам сердца, чему его отнюдь не пуританская натура вначале очень противилась, но которую он сумел в конце концов обуздать.

В дверь его комнаты постучали. Петр покосился на дверь, но не стал разрешать входить, снова переведя взгляд на складки поднятого балдахина.

Стук повторился, и, не дождавшись ответа, стучавший приоткрыл дверь. румянцев уже хотел было выпроводить наглеца вон, но, увидев, что в комнату заглянула молодая девушка, решил посмотреть, чем эта довольно пикантная история может закончится.

— Господин Румянцев, вы здесь? — девушка явно не была служанкой, ее речь была правильной, но не слишком изысканная прическа, довольно простое платье и практически полное отсутствие украшений указывали, что она не принадлежит слишком знатному роду, скорее всего, новая фрейлина герцогини. Придя к такому выводу Петр улыбнулся. Он любил подразнивать новые мордашки, прекрасно отдавая себе отчет, что именно с ними нужно держать ухо востро, чтобы не проснуться однажды женатым человеком.

— Да, милая барышня, я здесь и страдаю, — он картинно поднес руку ко лбу. Башка и вправду трещала, после вчерашних излияний, и он уже подумывал о том, чтобы как-то помягче начать уклоняться от них, чтобы и герцога не обидеть, и мысли привести в порядок, а то в последнее время он уже замечал, что в голове практически постоянно присутствует легкая дымка, которая при очередном бокале вина превращается в полноценный туман. Мыслить из-за этого тумана становилось все труднее, и это начало Петра пугать. Он ждал уже с нетерпением того момента, когда можно будет уехать отсюда, чтобы присоединиться к Великому князю и забыть Мекленбург, как страшный сон.

— Вы не похожи на страдальца, — девушка не заходила в комнату, скептически рассматривая Петра из-за двери.

— А вы зайдите сюда и посмотрите поближе, — Петр откинулся на подушку. — И сразу же убедитесь в том, что я говорю истинную правду.

— Это было бы не слишком уместно, — она фыркнула, как кошка. — Тем более, что вы уже заслужили репутацию распутника, чтобы я рисковала своей репутацией. Подозреваю, что хватит и того, что я вообще с вами разговариваю.

— Я — распутник? — Румянцев приподнялся на локтях. — Это наглая ложь. Не надо мне приписывать славу дона Хуана. — Он задумчиво посмотрел на девушку. Хорошенькая. А искорки, проскальзывающие время от времени в карих глазах, намекают на то, что она просто смеется над ним. — Так что же вы здесь делаете, подвергая риску свою репутацию? И, кстати, как вас зовут? А то мы в странной ситуации оказались, вы знаете, кто я, даже то, что я, возможно, распутник, а вот я не помню, чтобы нас представляли друг другу.

— Меня зовут... София, — Петру показалось на мгновение, что она слегка запнулась на собственном имени.

— Просто София? — он приподнял вопросительно бровь.

— Да, просто София. Я... — она закусила губу, а потом решительно продолжила. — Мне предстоит принять постриг, и я должна привыкать.

— Постриг? — Румянцев с изумлением еще раз посмотрел на девушку. — Вы не похожи на монахиню. Вас не примут в невесты Христовы, — уверенно добавил он, увидев искру непокорности в ее глазах.

— Ни у меня, ни у сестер нет выбора, — София печально улыбнулась. — Я смирюсь. Меня с самого детства к этому готовили. Собственно, я только сегодня утром прибыла из монастыря, где прохожу обучение, поэтому не была вам представлена.

— Но тогда, вернемся к моему первому вопросу, что вы здесь делаете?

— Ах, да, — она поднесла руку ко лбу. — Вы меня совсем запутали, я даже забыла, зачем пришла. У въезда на мост, ведущий к замку, я встретила гонца. Пока он проходит формальности с въездом, и попросил меня передать вам, если мне не будет трудно, что его высочество выехал из Киля и скоро подъедет к границам нашего герцогства. Мне не было трудно, и я, выяснив у прислуги, где вас поселили, пришла передать сообщение.

— Что?! — одеяло мгновенно оказалось на полу, а Петька подорвался с кровати, словно она внезапно занялась пламенем. — Прохор! Прохор, где ты, сукин сын! — все то время, пока он метался по комнате, стараясь одновременно стянуть через голову рубаху и налить в таз воды, чтобы привести себя хотя бы в относительный порядок, с отвращением разглядывая в зеркале свою опухшую рожу, София стояла в дверях, с интересом прислушиваясь к русской речи, и сквозь полуопущенные ресницы наблюдая за полуголым молодым мужчиной, чувствуя, как краска заливает ее лицо. И тут он заметил ее. — Господи, что вы еще здесь? Фройляйн София, вы хотя бы понимаете, насколько ваше присутствие здесь неуместно? В конце концов, это просто неприлично. — В этот момент к комнате подбежал денщик Прохор, держащий в руках вычищенные сапоги. Он недоуменно покосился на пунцовое личико девушки и вопросительно посмотрел на графа. — Фройляйн уже практически ушла, Прохор. — Румянцев с каменным выражением на лице подошел к денщику и забрал сапоги. — Вели карету закладывать, мы выезжаем навстречу его высочеству Петру Федоровичу.

— Слава тебе, Господи, — Прохор перекрестился и побежал к конюшне, чтобы затем вернуться, чтобы часть вещей уложить. Им еще придется вернуться вместе с Петром Федоровичем, но, как подозревал Прохор ненадолго, да и пить в присутствии Великого князя барин поостережется, потому что цесаревич весьма недолюбливал разгульный образ жизни, и об этом знал каждый, кто хоть немного времени провел в его обществе.

София же быстрым шагом направилась в свою комнату, приложив руки к пылающим щекам. Забежав в спальню и захлопнув дверь, она прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Русский был прав, она не сможет стать хорошей невестой Христовой, слишком уж греховные мысли пронеслись в ее голове, когда она увидела его обнаженный торс.