– И сколько же мне в этот раз боги отвесили годков в ожидание?

– А вот материнского молока попьет Ивашка, подрастет, окрепнет, влюбится невзначай и через девятнадцать лет предстанет перед тобой наш дружок ситный. Как миленький туточки будет подмоги искать в безнадеге сердечной.

Баба Яга даже разговаривать не стала, захлопнула дверь перед самым носом этого настырного и неуважительного божка, проковыляла в глубину своих покоев да завалилась на лежанку.

– Спать буду, – заявила она ворону, но сама ворочалась до самой полуночи, а вестник богов помялся малость, да, так и не дождавшись ответа, улетел восвояси. Доброгост рассердился на ведьму, поскольку считал, что добрые вести в любую пору хороши. А Баба Яга, почти ослепшая и оглохшая от старости, вдруг сверкнула в темноте ясным, вдумчивым, при этом колючим взглядом, и свидетелю прозорливому сразу стало бы ясно, что Яга ждет. Ждет долго, трудно и она давным-давно уже приготовилась к своему последнему сражению с Чернобогом. Теперь осталось малое – пережить эти последние и ненавистные девятнадцать зим – длинные и студеные, голодные и тоскливые.

– Ваня, Ванечка, Ванюша, – с кривой улыбкой прошептала ведьма. – Иван, Ивашка, дурашка. Родился-таки!

На этом гости не закончились. В полночь задремавшая было Баба Яга, почувствовала, что мнимый круг напряженно колышется и трепещет, искрясь и потрескивая. Видать, пришел кто-то и бьется лбом в заколдованную преграду, как сухой горох о стену, да защитная волшба мнимой крепи не пускает непрошенного полуночника.

Ворон Цыпонька негромко каркнул, переступил с ноги на ногу на жердочке и картавым голосом возвестил:

– Госпожа, лукавый у забора нашего куролесит. Отогнать бы, а то загривок ломит от его близости.

Баба Яга неожиданно резво встрепенулась, вспыхнуло пламя в очаге, заметалась застигнутая врасплох летучая мышь.

– Чур тебя! – недовольно отмахнулась ведьма от писклявой летуньи. – Этого мне только не хватало.

Мышь мигом упорхнула в дымоход печи, а Баба Яга привычно потерла руки и прошептала:

– Пойду теперича с новым непрошенным гостем разговоры беседовать и лясы точить. Не зря же он в нашу глухомань явился, не запылился. Видать хозяин Нави его прислал! Послушаем, послушаем, что мне темный гонец поведает…

Отворила дверь наружу, выскочила во двор косматой болотной мавкой, клюку свою гнутую прихватила.

– Ну, входи уже, нежить нелюдимая, коли пожаловала, да смотри не балуй, а то вмиг приструню.

Защитный полог на миг ослаб и, переступив невидимую черту, во двор шагнуло нечто лохматое, рогатое и хвостатое, да к тому же колченогое и бородатое. Встал сутулый див, упер ручищи в боки и проблеял отвратным голоском.

– Черный бог шибко недоволен тобой…

В ответ Баба Яга презрительно ухмыльнулась.

– И этот туда же! Ты бы, страхолюдина потусторонняя, поздоровкалась для начала, уважение бабушке лесной оказала, дар к ногам принесла, а токмо потом вопросы свои вопрошала и угрозами сыпала.

Див помолчал, помялся слегка, а затем принялся снова блеять:

– Приветствую тебя, вечная. Но тебе это не поможет! Черный бог зол! Он страшен! Он тебя покарает за твое отступничество! Ты сражаешься с ним и связалась с его врагами! Одумайся, презренная!

Баба Яга хмуро выслушала парламентера.

– И что он мне сделает? – спросила она. – Убьет что ли? Передай своему владыке, чтобы смерть мою вернул, а то она видеть меня не хочет. Тогда бы и незачем было богам ходить либо Чернобога почитать – все едино. Померла бы древней старушкой, да и померла бы – уже через пяток лет никто не вспомнил бы бедную лесную бабуську. Да вот только, я смотрю, господин твой иного желает.

– Я, старший слуга свиты Чернобога, див Похотень, заклинаю тебя подчиниться владыке, и немедля!

Кромешное создание зарычало и нетерпеливо переступило с ноги на ногу.

– Одумайся, презренная! – продолжал требовать див. – Не перечь хозяину Нави!

Существо принялось вращать своими мерзкими руками – то ли волшбу ущербную затеяло, то ли в приступе гнева решило ударить боевым заклинанием.

Баба Яга с интересом разглядывала пасы дива, но почему-то ничего не происходило. Эта заунывнаябеседа, как и предыдущая, с Доброгостом, быстро наскучила великой ведьме. Она не стала ждать, пока ее в очередной раз оскорбят и проклянут, либо заколдуют – шлепнула дива клюкой аккурат по шишке между козлиными рогами.

Демон Похотень затряс головой, как будто отгоняя назойливую муху. Голова у него заболела, наполняясь вибрирующим гулом.

– А ну, тварь косорогая, выметайся с моего двора! – приказала ведьма властным голосом. – Пока я тебя в молочного козленочка не превратила! Будешь тогда на веревочке пастись, а на Белые святки я тебя запеку целиком и съем, с рожками и копытцами.

Колченогий див выпучил свои козьи глаза, раскрыл рот и попятился, не переставая блеять. Оказалось, что он к тому же еще и косой. Бабу Ягу это рассмешило.

– Если еще раз появишься, – крикнула ему вслед ведьма, – больше церемониться не стану.

Див, не сводя взгляд с ведьмы, переступил мнимый круг и, тонко взвизгнув, вспыхнул синим пламенем. Горел недолго, а затем исчез, не оставив и следа на земле.

Баба Яга удивленно вскинула брови и усмехнулась.

– Зачем этот балаган? Чернобог своих слуг сам посылает, сам поджигает. Смешно даже.

Ведьма вернулась в избушку. В печь заглянула, пошурудила кочергой почти остывшие угли, призадумалась.

– Вот ведь повадились! – ворчала она. – То за десять годин никого, а то за одну вечерку сразу двое. И все посланники богов – стращают меня, лесную бабушку. Эх…

Яга хитро прищурилась и обратилась к Цыпоньке.

– Ты не спи там! Девятнадцать годов – срок недолгий. Будем заготовленные наговоры и заклятья силой накачивать, чтоб никаким богам-владыкам повадно не было. Чтоб падали замертво черные люди и низвергались навьи демоны. Они помехой могут стать в миг смерти Чернобожьей, а нам, Цыпа, ненадобно, чтобы кто-то смог помешать сей затее.

Ворон принялся топтаться на насесте, вздумал перемахнуть на взгорбленную спину Бабы Яги, да та отмахнулась, как от летучей мыши.

– Сиди уже там. Наговор на Ивашку будем на всякий случай готовить, а то не ровен час, юнец желторотый пожалует и кувалдушку осилить не сможет. Кто же тогда нашу оказию с заклан-камнем будет выполнять? Кто разрушит древнее хранилище смерти Чернобога?

Цыпонька заурчал, тихонько каркнул и спросил:

– И кто же, госпожа?

Ведьма засмеялась и погрозив пальцем, ответила своему старому собеседнику.

– А он же. Мы его заставим мутного наварчику отведать. Сей отвар великую силу людям дает. Если попадет к никудышным людишкам – большая беда будет, великий изверг тогда придет, а вот ежели к добрым, то защитник человеческий явится нам. Богатырь!

Закипел котел, пучки трав и сушеных грибов были небрежно брошены сморщенной рукой ведьмы.

– Это для привкуса.

Чародейка что-то добавила в кипящую похлебку, на вид высушенное и неприятное. Посмотрела по сторонам и на всякий случай плюнула туда же, прямо в лопающиеся пузыри. От мыслей своих заулыбалась во весь рот.

– Получится отвар, ой получится на загляденье! Останется яду гадюки подколодной весной сыскать, да мухомора осеннего. Перекипит – добавим зимней, застывшей насмерть болотной пиявки и летнего дождевого червя.

Баба Яга призадумалась, уперев указательный палец в подбородок, и промолвила.

– Придется шибко постараться, а еще, пожалуй, добавлю хрену для крепости и кусочек мандрагоры. Только ты не пробуй, поперхнешься, не ровен час и издохнешь тады.

Баба Яга потянулась, довольная и спать улеглась.

– А настоится варево, нашепчу, заговорю, заболтаю напиток…

Как промямлила, засыпая, так и случилось. Все годы кашеварила, да по болотам слонялась, где лягушку поймает, где зверушку какую, где корешок секретный. Так и миновали годины в ожидании и трудах колдовских. Все эти тягучие времена, до самой последней стылой зимушки утекли, да и последнее лето красное отпылило мошкарой и редкими грозами. Все миновало, все!