Не трогает потому, что у Леира хватило ума, заключить тайный договор с арверагами и даже привлечь часть из них, во главе с Освальдом сыном Карадока, на службу. Но это еще не значит, что он будет раскрывать карты перед первым встречным. И без того протесты Седрика день ото дня все резче. Конечно, не любовь к арверагам двигала благородным Леиром, надо же как-то сдерживать аппетиты октов, которые, то и гляди, приберут к рукам весь Лэнд.
– Благородные октские вожди недовольны своим королем.
Леир фыркнул. То же самое он мог бы сказать и о благородных киммаркских вождях. Вот уж действительно, свежая новость.
– Благородный Хольдрик Колгрим, брат Родрика, считает себя незаслуженно обойденным.
Мало ли что придет в голову этому щенку. Не хватало еще, чтобы благородный Леир стал раздувать пожар в соседнем доме. Чего доброго, разгоревшись, он спалит и его. Прижать благородного Седрика, заставить его поделиться пошлинами с вестлэндских портов – это одно, но совершенно иное – открытая борьба против октского короля да еще на стороне мятежных вождей. Нет уж, благодарю покорно. Если аквилонцы держат Леира из Киммарков за идиота, то они здорово ошибаются в своих расчетах. Впрочем, вслух об этом говорить не стоит, пусть подсуетятся гадюки на пользу киммаркскому королю, а вырвать их ядовитые жала он всегда успеет.
– Хорошо, – сказал Леир, – я велю дочери, отправить приглашение благородной девице Хилурдской, а об остальном мы с Гольфданом договоримся позднее.
Уважаемого Никула ответ киммаркского короля удовлетворил, во всяком случае, кланялся он довольно долго. Конечно, можно было бы жениться и на гуярке, но нельзя упускать из виду, что девять десятых населения Киммаркии – лэндцы, и было бы совсем неплохо, если бы наследник благородного Леира оказался бы им не чужим по крови. В свое время Элдад погорячился, уничтожив всех приграничных владетелей, а надо было оставить на развод хотя бы пяток наиболее покладистых. Ума не хватило Элдаду, и его ошибки приходится расхлебывать преемнику, которому пока что некого противопоставить вечно недовольной клановой верхушке.
Прекрасная Ингерна наконец-то удостоила неотесанного отца своим просвещенным вниманием. Благородный Леир поспешил вылить на голову дочери накопленный за время ожидания яд.
– Не хотела тебе мешать, – пожала обнаженными плечами Ингерна. – Мне показалось, что у тебя важный разговор.
Благородному Леиру покрой суранского платья показался слишком откровенным, на взгляд его закосневшего ума порядочной гуярке не стоило уподобляться шлюхе.
– Это платье – подарок почтенного Рикульфа, – обиженно надула губы Ингерна. – В отличие от тебя король Гитардии не чужд новым веяниям.
Благородный Леир в ответ тяжело вздохнул. Спор был застарелым и велся им без всякой надежды на успех. Пожалуй, он слишком поздно спохватился – слепая любовь к единственной дочери сыграла с ним злую шутку. Впрочем, платье, это мелочи, и не в интересах благородного Леира ссориться сегодня с дочерью. Без ее помощи в этом деликатном деле не обойтись.
– Мы найдем повод, – Ингерна неожиданно легко и охотно откликнулась на предложение отца, – от невест отбоя не будет. Кому же не захочется стать королевой Киммаркии.
При этих словах Ингерна чуть заметно поморщилась, но, кажется, ее недовольство относилось всего лишь к собственной прическе, которую она тут же и поправила, глядя в зеркало. Девушка была хороша и лицом и станом, да и возраста вполне подходящего, чтобы вести речь о женихе. Благородный Леир почесал бороду и осторожно двинулся по скользкому льду.
– Надеюсь, ты не собираешься выдавать меня замуж силой?
– Ни в коем случае! – Леир даже руками замахал в притворном ужасе. Ингерна засмеялась и отвернулась к зеркалу. Ничего, девушка она умная, и поймет без подсказки, что две королевы для одного королевства, это слишком много, да и не гоже дочери Леира из Киммарков засиживаться в девках. Ингерна, конечно, своевольна, капризна, но зато отличная наездница, страстная охотница, словом гуярка чистых кровей. Да такую рыжеволосую красавицу у Леира с руками оторвут, да еще и благодарить будут. Кривлялась бы только поменьше… И еще эта суранская вонь. Ведь неглупая девка, а не понимает, что нет ничего более привлекательного для мужчины, чем запах здорового женского тела.
– Знаю, знаю, – засмеялась Ингерна, – а суранцы проиграли войну, потому что пользовались духами. А еще они брили бороды вместо того, чтобы зарастать щетиной до самых бровей и пугать своим видом женщин.
– Гуярок бородой не испугаешь, – усмехнулся Леир.
– Ты же собираешься жениться не на гуярке. Видела я эту Хельгу Хилурдскую в Нотенбурге четыре года назад. Тогда она была дурой, кривлякой и плаксой. Будем надеяться, что с тех пор она поумнела. Тебе нужно непременно заняться своей внешностью, если уж ты всерьез собрался покорить сердце молоденькой красавицы. Бери пример с лэндских владетелей: всегда подстрижены, побриты, надушены и одеты по последней моде. Негоже королю Киммаркии щеголять в грубой бычьей коже и вваливаться в приличный дом в грязных сапогах. Ты испортил мне все ковры.
Благородный Леир искоса оглядел себя в зеркале. Глупо, конечно, но уж слишком велик был соблазн. Для своих сорока пяти лет выглядел он неплохо. Не растолстел за последние спокойные годы, не потерял зубы и волосы. Пожалуй, он не слишком изменился с тех пор, когда сопливым мальчишкой добивался любви матери Ингерны, которая в те годы была недурна собой и кружила головы многим гуярам. Хорошие были времена, но будем надеяться, что и в нынешних отыщется своя прелесть. В одном, пожалуй, права Ингерна, бороду следует укоротить, уж слишком она старит благородного Леира. А что касается ковров, то он охотно возместит дочери понесенные убытки.
– Дело не в коврах, – раздраженно махнула рукой Ингерна, – ты сидишь медведем в своей берлоге, в этом ужасном замке, тогда как другие гуярские короли строят прекрасные дворцы. Куда ты повезешь после венчания прекрасную Хельгу?
Отповедь дочери позабавила благородного Леира. Но кое в чем она была права – уж коли задумал жениться, то без приличного дома здесь в Хальцбурге не обойтись.
– Я получила письмо от Урсулы, дочери почтенного Гилроя, короля эбораков. Эбораки опять что-то не поделили с кимбелинами, и ее свадьба с Морведом откладывается. Почтенный Рикульф, король Гитардии, похоже, не успокоится, пока не перессорит всех гуярских королей и вождей между собой.
Благородный Леир был слегка удивлен осведомленностью дочери в суранских делах. Впрочем, Ингерна удивляла отца не впервые, а что касается Урсулы, то она права: именно Рикульф натравливает Морведа на эбораков, ослабляя и тех и других.
– Кто привез тебе это письмо?
– Один очень любезный молодой суранец, художник, он подрядился расписать стены моего дворца.
– А зачем разрисовывать стены и выписывать для этого человека аж из Сурана?
– Неужели ты не видел роспись на стенах дворцов почтенного Рикульфа?
Честно говоря, благородный Леир никогда не обращал внимание на подобную ерунду. Расписанные стены он видел только в церкви да и то мельком. Даже для общения с богом киммаркскому королю не хватало времени. Ну да бог простит.
– Хотел бы я взглянуть на этого суранского мазилу.
– Он художник и уже приступил к работе, – поправила отца Ингерна. – Можешь взглянуть.
Суранский мазила не понравился киммаркскому королю с первого взгляда. Пожалуй, ему не было еще и двадцати пяти лет. Широкоплечий, с гладко выбритым лицом, голубыми глазами и светлой вьющейся шевелюрой. Благоухал он как цветочная клумба. Уж не потому ли Ингерне так не понравилась борода отца?
– Бьерн, – назвал себя суранец и поклонился, нельзя сказать, что развязно, но, во всяком случае, без подобострастия.
– Имя не суранское, – холодно заметил Леир.
– Мой отец пришел в Суран с дружиной ярла Хаарского.
– Это тот самый ярл, который ходил походом в землю Хун?
Суранец с готовностью кивнул головой: