— Я не так не думаю, — задумчивый голос Жанны вырвал Шетарди из размышлений. Он даже не сразу сообразил, что она отвечала на его вопрос. — Император Пётр искренне сожалеет, что между нашими странами произошло недопонимание. И предлагает совместно ударить по англичанам. Чтобы вырвать эту постоянную угрозу с корнем. Пожалуй, мне нужно встретиться с его величеством, — маркиза де Помпадур поднялась с диванчика и разгладила складки на платье. — Победа над английским флотом конечно важнее для Франции, чем помощь какому-то неудачнику, умудрившемуся отдать сопернику свою столицу. Да и с самим Фридрихом не слишком понятно. Император Пётр откровенно издевается над нами, намекая, что мы всего лишь вторая жена у прусского короля, и далеко не любимая. Его метафоры меня убивают, — добавила она жалобно. — Но о них обязан знать король.

— Возникает вопрос, почему он не послал послание его величеству, а адресовал его вам? — Шетарди не нравилось то, что происходит. Он чуял подвох, но никак не мог понять, где именно он кроется.

— Потому что он умён, маркиз, — Жанна перестала изображать из себя хорошенькую дурочку и жестко усмехнулась. — Он знает, как сделать так, чтобы его письмо дошло до его величества раньше и нашло отклик в душе короля. Этот мальчик далеко пойдёт, особенно, если поможет нам скинут англичан с той вершины, на которую они забрались.

— Да, только, вам не кажется, дорогая Жанна, что этот гадешыш не упустит случая и нас подтолкнуть к той яме, куда загоняет Георга? — прямо спросил Шетарди, раз пошли такие разговоры.

— Я знаю это. Ещё раз повторяю, он умён, но у него нет опыта. Мы же не отвергаем Фридриха, а всего лишь слегка отсрочиваем помощь ему. А вот когда Пётр ослабнет…

— Боюсь, вы не понимаете, Жанна, — покачал головой Шетарди. — Я сомневаюсь, что император Пётр не учитывает риски. Стойте, Жанна, я буду просить его величество выслушать меня и отказаться от этой авантюры. Я просто чувствую, что нас затягивают в какую-то хитроумную ловушку, я чувствую это.

Пётр Семёнович Салтыков снова читал послание государя. Наморщив лоб, он пытался понять, что от него требуется.

— Володя, я не понимаю, чего хочет от меня государь? — он повернулся к младшему брату, который и привёз это послание.

— Петя, в письме всё чётко расписано, — Владимир Семёнович вздохнул. — Все завоёванные территории собрать под юрисдикцию Российской империи, присвоить название Немецкой губернии, и начинать формировать властные структуры, как в любой другой губернии Российской империи.

— А не слишком ли торопится государь? — Пётр Семёнович посмотрел на письмо недоверчиво.

— Я задал такой же вопрос Петру Фёдоровичу, — ответил Владимир. — И он мне сказал, что уже даже поздновато. Что бывшие хозяева земель не спешат проводить мирные переговоры и пытаться отбить свои вотчины, значит, они им не нужны. Почему бы уже не навести порядок на никому не нужных территориях?

— А народец не начнёт бузить? — Пётр Семёнович задумался. Даже начинать было боязно. Не говоря уже о том, что в условиях реформ воевать — последнее дело. — Сейчас-то другое дело. Ведём себя хорошо, сильно не бедокурим. И немцы знают, что мы здесь как бы временно.

— Ты прямо моими словами говоришь, Петя, — Владимир отпил кофе, который стоял перед ними на столе. — А вот Пётр Фёдорович ответил мне, и я тебе его же словами сейчас скажу. — Немцы очень любят порядок. А любое безвластие ведёт к хаосу. Поэтому они воспримут начинания спокойно. Тем более, что терпеливее немцев народа нет. Они практически никогда не бунтуют, только если уж совсем руки вывернут бедолагам. А теперь представь себе, до какой степени им нужно дверью причинное место придавить, чтобы они бузить начали, если они этих ублюдков Крамера и Шпренгера безропотно терпели? — Владимир Семёнович поставил чашку на стол. — Это не мои слова Петя, а государя.

— Он на словах что-нибудь передавал? — Пётр Семёнович плеснул себе кофе и ещё раз перечитал письмо.

— Сказал, что Олежка Груздев на обратном пути заедет, начнет помогать правильно информировать население. Да Ломова ребятишки подтянутся. Чиновников опять же пришлёт государь. Через Киль. Поедут, когда можно будет, Речь Посполитая-то никак угомониться не может. После того, как закончим чиновников по своим местам расставлять, школы нужно будет начинать возводить и церкви православные ставить. — Владимир заглянул в пустую чашку, на дне которой кофейная гуща узор нарисовала. — Не представляю, как мы справимся?

— Ничего, справимся поди. Вот в Африке справляются, а мы что здесь хуже Мордвинова что ли? — Пётр Семёнович поежился, словно холодно ему стало. — Из-за этих ляхов бешенных мы как отрезаны от государя. Ни сам он приехать не сможет, ни мы быстро за разъяснениями съездить в Петербург не сумеем.

— Справимся, — кивнул Владимир. — Государь нам в помощь прислал шурина своего Фридриха Кристиана Саксонского. Сказал, что в его присутствии немцы ещё спокойнее станут. Вот только… — он замялся, и брат его поторопил.

— Да не тяни, Володя, — Пётр Семёнович глотнул уже остывший кофе и поморщился. — Гадость какая.

— Петя, государь приказал Фридриха Кристиана в Берлине оставить. Сказал, что нечего ему пока в Дрездене делать. Пусть, мол, в Берлине покажет, чего стоит, а уж потом в родную Саксонию вернётся.

— М-да, не хочет государь шурина-то в искушение вводить. А то укорот давать придётся, а ведь родня какая-никакая. — Пётр Семёнович поднялся из-за стола и прошёлся по комнате. — Сроки выполнения высочайших повелений указаны?

— До сентября должны быть границы укреплены и готовы к возможному отражению нападения.

— То есть, государь уверен, что в ближайшее время никто на нас не нападёт, — Пётр Салтыков задумался. — Ну что же, государь поболе нас знает, и, не думаю, что стал бы так рисковать, если бы не был уверен в том, что никто не попытается нас отсюда выкурить. А не для того ли он семью Фридриха отсюда вышвырнуть велел, чтобы под ногами не болтались?

— Всё может быть, Петя, наше дело с тобой не гадать на кофейной гуще, а приказы его величества выполнять.

— А тебя-то за что сюда послали? — Пётр внезапно подозрительно посмотрел на брата.

— Петр Фёдорович сказал, что, раз я с коронацией справился и всё на высшем уровне прошло, то здесь и подавно справлюсь. А вообще, я думаю, меня сюда направили, потому что братья мы с тобой. Потом, ясно дело, разведут по углам, как курфюрста Саксонского в Саксонию не пущают, так и меня близко к управлению делами пускать не будут, где мой старший брат заправляет. А чтобы настроить всё, вот тут можно: мы с тобой быстрее общий язык найдём, да я и в рыло не побрезгую объяснить. Как, впрочем, и ты мне.

— Это точно, — кивнул Пётр Семёнович. — Ну, что же, давай уже Фридриха Кристиана найдём и приступим, помолясь. Работы-то много предстоит. Это шутка ли все законы переделать и до людей донести.

И Пётр Семёнович подошёл к двери, кликнул одного из лакеев, велел убрать всё со стола, и найти Фридриха Саксонского. Работы много предстояло, а он не знал даже, с какой стороны к ней приступить.

Эйлер вошел в просторный кабинет и остановился в дверях, не зная, что же ему дальше делать. Возле большого переговорного стола, как называл его император, стоял сам Пётр Фёдорович и ещё один молодой человек, которого Эйлер не знал.

На звук открываемой двери император поднял голову и жестом пригласил Эйлера приблизиться.

— Леонард Паулевич, подходите сюда к нам. И помогите уже разрешить наши затруднения.

Эйлер подошёл ближе и увидел, что по всему столу расставлены какие-то фигурки, а между ними проложены соломинки.

— Что вы делаете, ваше величество? — осторожно спросил он.

— Играю, Леонард Паулевич, — император передвинул пару фигурок. — Вот смотрите, это примерная копия основного заводского комплекса на Урале, принадлежащего уважаемому мною лично семейству Демидовых. — При этих словах молодой человек, стоящий рядом с императором скептически хмыкнул, и Эйлер заострил на этом факте внимание.